Интервью с В.Софроницки для www.ves.lv

Интервью с В.Софроницки для www.ves.lv

Муж, жена и четыре рояля

Автор: Наталья Лебедева
1 ноября 2010 («Вести Сегодня Плюс» № 67)

Тоненькая, изящная пианистка Вивиана Софроницкая, в своих развевающихся концертных одеждах, как птичка, летала по сцене между четырьмя роялями, присаживаясь то у одного, то у другого.

Такого Рига еще точно не видела! На сцене стояли копии старинных роялей «Штейн» (Stein) выпуска 1788 года, на котором играл Моцарт, и «Вальтер и сын» (Walter und Sohn) 1805–го. В 1782 году Моцарт купил инструмент этой мастерской и почитал самым любимым, а позже его предпочитал другим Бетховен.
На фортепиано фирмы «Граф» (Graf) 1819 года, играли Бетховен, Шопен, Роберт и Клара Шуманы, Лист, Мендельсон и Брамс. А звук рояля «Плейель» (Pleyel) 1830–го Лист описывал как «бракосочетание хрусталя и воды». Это был и любимый инструмент Шопена.

Вивиана играла по очереди на каждом рояле творения великих композиторов, сочинявших именно на этом инструменте. По ходу давала интересные комментарии на русском и английском.

Представила и их создателя, Пола Мак–Налти, редкого мастера мирового уровня и своего мужа. А когда концерт закончился, зрители просто валом повалили на сцену. Такого я в Большой гильдии тоже раньше не видела.

Кто пробовал играть на разных фортепиано, кто беседовал с Вивианой, кто принимался обнимать ее от радости, кто допрашивал Пола, а он с большой охотой и любовью все разъяснял.

— Тот или иной тип фортепиано выбираю в зависимости от того, какую музыку играю, — поясняет Вивиана. — Если сочинения сына великого Баха, Карла Эммануэля, играть не на первом рояле, «Штейн», а на втором, «Вальтер», он будет сразу «убит».

— А откуда у вас эта тяга к старинным инструментам?
— А я всегда была немного странная. Всем сокурсникам нравился Рахманинов, Шопен и Шуберт, а мне — фуги Баха, то, от чего «нормальные» студенты старались поскорее отделаться.

Московскую консерваторию я окончила по классу и фортепиано, и органа, и мне очень хотелось играть на органе и клавесине — чем я, собственно, по окончании и занималась. А потом я впервые увидела ТАКОЙ рояль — и мир для меня перевернулся. Для меня это оказалось очень легко, ведь я долго «боролась» с клавесином.

Однажды, когда я изучала старинную музыку в американским Оберлине, увидела старинный инструмент «Вальтер» и тут же в него влюбилась. Я попросила дать мне поиграть на нем — и для меня просто открылся Моцарт!

Когда я играла на современном рояле его трио, чувствовала какой–то дисбаланс и дискомфорт. А тут вдруг все зазвучало легко и совершенно. И я страстно захотела иметь такой рояль, с четырьмя педалями. Но такого рода инструменты оказались баснословно дороги.

Правда, у меня тогда было время, и я могла выбирать. Я объехала всех мастеров в Америке и Европе (во время учебы в Гааге), наконец–то нашла нужного мне и заказала у него рояль. Ждать заказа нужно было три года. Замечательно! За это время я собиралась скопить деньги, для чего давала в Канаде уроки. Иной раз по 45 учеников у меня было!

Потом из Гааги приехала 1 сентября 2001–го в Чехию — забрать у мастера этот рояль. Да так там и осталась — вышла замуж за Пола Мак–Налти, лучшего на сегодняшний день мастера, изготавливающего копии старинных инструментов.

Он одержимый, его ничего больше в жизни не интересует. Когда я впервые приехала, увидела человека в нетопленом старом обветшавшем доме, увлеченно работавшего в мастерской…

— А Пол тоже из музыкальной семьи?
— Ничуть не бывало. Он американец из ирландско–немецкой семьи мастеровых и нашел себя в изготовлении старинных роялей неожиданно. Поначалу два года учился в Бостонской консерватории, а потом ушел, поняв, что вершин мастерства не достигнет.

Стал настройщиком и «экзаменатором» роялей, а потом ему передали заказ на изготовление старинного (прямострунного) фортепиано. Оно вышло таким удачным, что инструмент укатил в Осло к профессору Кетилу Хаугслангу.

Когда в Амстердаме срочно понадобился для концертов старинный инструмент, обратились к Полу и он дал контакты профессора. Тот по просьбе отослал рояль самолетом, и его звучание так понравилось, что на Пола обрушилась лавина заказов.

Он переехал из Амстердама в Чехию потому, что там, в редком месте в Европе, растет ель, годная для изготовления старинных роялей. Это очень–очень важно, чтобы дерево было «правильным».

Такие ели сохранились еще под Веной. Если вы посмотрите на деку вот этого маленького рояля «Штейн», там должны быть ровненькие полосочки, не очень широкие и не очень узкие. Нужно, чтобы ель, из которой деку эту делают, росла на горе, на теневой стороне, не быстро, но и не очень медленно. Чтобы ее не припекало постоянно солнце, но и чтобы она не замерзала.

Мне рассказывали даже такие вещи: мол, деревья для музыкальных инструментов нужно рубить в полночь, при полной Луне и прочее. Я прежде думала, что эти люди слегка не в себе. А потом ученые мне объяснили, что Луна влияет на приливы–отливы на Земле, а дереву очень трудно сосать воду из почвы. И когда Луна такая–то — дерево мокрее, а сякая–то — суше. И соли минералов, которые оно впитывает с водой из почвы, тоже очень важны.

В этом рояле дека в иных местах толщиной 2 мм (!) — это нужно очень тщательно делать, чтобы звук правильно распространялся.

— А насколько современные копии старинных роялей аутентичны?
— Вопрос непростой. Но бывает же, что вы что–то чувствуете сердцем, и, значит, так будет правильно. Так и у меня.

Играла я раннюю сонату Моцарта на «Вальтере» и думала, что какая–то она скучноватая. А потом сыграла ее на «Штейне» — и вдруг все ожило! И соната, и сам Моцарт. И поняла, что это — верно.

Мы же живые и все связаны друг с другом. И наша бессмертная душа связана и с Моцартом, и с роялем «Вальтер». Если все резонирует — значит, это оно.

Беда подлинных старинных инструментов в том, что механические части истираются и они перестают через 200–250 лет звучать.

— А как вы думаете, если бы Бетховен сыграл на более позднем инструменте, ему понравилось бы?
— Ой, трудно сказать! Если бы у Андрея Рублева были синтетические краски, как бы он себя выразил на… Берлинской стене? Здесь ничего не спланируешь — это Бог планирует. Кому когда родиться и что играть. Но странным образом это совпадает с твоим предназначением…

— А как же вы перевозите четыре такие хрупкие вещи?
— Инструмент кладут на бок, отвинчивают ножки, а самого его и его части упаковывают в чехол с мехом внутри. Все получается компактно. Вот и Инна Давыдова, организатор наших 6 концертов в Латвии, ожидала увидеть фуру, а приехал бусик.

А сейчас Пол получил заказ сделать копию рояля Листа Boisselot 1846 года (2011–й — год 200–летия Листа) для летнего листовского фестиваля в Веймаре. Вот тогда я не знаю, как мы пятый рояль уместим в бусик…

СЕМЬЯ
Вивиана родилась в семье великого русского пианиста Владимира Софроницкого. Но отец умер, когда ей было полтора года, а еще через три года погибла мать, а потом умерла и бабушка, воспитывавшая ее. Девочка осталась абсолютно одна — жила в интернате ЦМШ при Московской консерватории. Спрос с нее был велик — ее постоянно сравнивали с отцом, но опереться на его помощь было невозможно.

Она всего добилась сама. И сейчас, когда рояли погружают в мини–автобус «Фольксваген», сама садится за руль, преодолевает пол–Европы, организует выгрузку роялей, а потом идет выступать на сцену.

ГОВОРЯТ
Коллеги из России встречали 2006–й год в чешском доме Вивианы и Пола. Сами накрыли на стол и встретили Новый год по Москве, потому что хозяева в это время увлеченно работали в мастерской. Пол строгал, а Вивиана играла.
Когда они наконец–то вытащили их встретить Новый год «по Праге», Пол, оставив недопитый бокал, что–то делал под столом руками. Оказалось — выстругивал молоточек рояля…

Zurück

fortepiano s.r.o. implements a project co-financed by the European Union.
Number of project: CZ.01.2.111/0.0/0.0/18_244/0016789