Интервью с В.Софроницки для www.ves.lv

Муж, жена и четыре рояля

Автор: Наталья Лебедева
1 ноября 2010 («Вести Сегодня Плюс» № 67)
Тоненькая, изящная пианистка Вивиана Софроницкая, в своих развевающихся концертных одеждах, как птичка, летала по сцене между четырьмя роялями, присаживаясь то у одного, то у другого.

Такого Рига еще точно не видела! На сцене стояли копии старинных роялей « Штейн » (Stein) выпуска 1788 года, на котором играл Моцарт, и « Вальтер и сын » (Walter und Sohn) 1805–го. В 1782 году Моцарт купил инструмент этой мастерской и почитал самым любимым, а позже его предпочитал другим Бетховен.
На фортепиано фирмы « Граф » (Graf) 1819 года, играли Бетховен, Шопен, Роберт и Клара Шуманы, Лист, Мендельсон и Брамс. А звук рояля « Плейель » (Pleyel) 1830–го Лист описывал как « бракосочетание хрусталя и воды ». Это был и любимый инструмент Шопена.

Вивиана играла по очереди на каждом рояле творения великих композиторов, сочинявших именно на этом инструменте. По ходу давала интересные комментарии на русском и английском.

Представила и их создателя, Пола Мак–Налти, редкого мастера мирового уровня и своего мужа. А когда концерт закончился, зрители просто валом повалили на сцену. Такого я в Большой гильдии тоже раньше не видела.

Кто пробовал играть на разных фортепиано, кто беседовал с Вивианой, кто принимался обнимать ее от радости, кто допрашивал Пола, а он с большой охотой и любовью все разъяснял.

— Тот или иной тип фортепиано выбираю в зависимости от того, какую музыку играю, — поясняет Вивиана. — Если сочинения сына великого Баха, Карла Эммануэля, играть не на первом рояле, « Штейн », а на втором, « Вальтер », он будет сразу « убит ».

— А откуда у вас эта тяга к старинным инструментам?
— А я всегда была немного странная. Всем сокурсникам нравился Рахманинов, Шопен и Шуберт, а мне — фуги Баха, то, от чего « нормальные » студенты старались поскорее отделаться.

Московскую консерваторию я окончила по классу и фортепиано, и органа, и мне очень хотелось играть на органе и клавесине — чем я, собственно, по окончании и занималась. А потом я впервые увидела ТАКОЙ рояль — и мир для меня перевернулся. Для меня это оказалось очень легко, ведь я долго « боролась » с клавесином.

Однажды, когда я изучала старинную музыку в американским Оберлине, увидела старинный инструмент « Вальтер » и тут же в него влюбилась. Я попросила дать мне поиграть на нем — и для меня просто открылся Моцарт!

Когда я играла на современном рояле его трио, чувствовала какой–то дисбаланс и дискомфорт. А тут вдруг все зазвучало легко и совершенно. И я страстно захотела иметь такой рояль, с четырьмя педалями. Но такого рода инструменты оказались баснословно дороги.

Правда, у меня тогда было время, и я могла выбирать. Я объехала всех мастеров в Америке и Европе (во время учебы в Гааге), наконец–то нашла нужного мне и заказала у него рояль. Ждать заказа нужно было три года. Замечательно! За это время я собиралась скопить деньги, для чего давала в Канаде уроки. Иной раз по 45 учеников у меня было!

Потом из Гааги приехала 1 сентября 2001–го в Чехию — забрать у мастера этот рояль. Да так там и осталась — вышла замуж за Пола Мак–Налти, лучшего на сегодняшний день мастера, изготавливающего копии старинных инструментов.

Он одержимый, его ничего больше в жизни не интересует. Когда я впервые приехала, увидела человека в нетопленом старом обветшавшем доме, увлеченно работавшего в мастерской…

— А Пол тоже из музыкальной семьи?
— Ничуть не бывало. Он американец из ирландско–немецкой семьи мастеровых и нашел себя в изготовлении старинных роялей неожиданно. Поначалу два года учился в Бостонской консерватории, а потом ушел, поняв, что вершин мастерства не достигнет.

Стал настройщиком и « экзаменатором » роялей, а потом ему передали заказ на изготовление старинного (прямострунного) фортепиано. Оно вышло таким удачным, что инструмент укатил в Осло к профессору Кетилу Хаугслангу.

Когда в Амстердаме срочно понадобился для концертов старинный инструмент, обратились к Полу и он дал контакты профессора. Тот по просьбе отослал рояль самолетом, и его звучание так понравилось, что на Пола обрушилась лавина заказов.

Он переехал из Амстердама в Чехию потому, что там, в редком месте в Европе, растет ель, годная для изготовления старинных роялей. Это очень–очень важно, чтобы дерево было « правильным ».

Такие ели сохранились еще под Веной. Если вы посмотрите на деку вот этого маленького рояля « Штейн », там должны быть ровненькие полосочки, не очень широкие и не очень узкие. Нужно, чтобы ель, из которой деку эту делают, росла на горе, на теневой стороне, не быстро, но и не очень медленно. Чтобы ее не припекало постоянно солнце, но и чтобы она не замерзала.

Мне рассказывали даже такие вещи: мол, деревья для музыкальных инструментов нужно рубить в полночь, при полной Луне и прочее. Я прежде думала, что эти люди слегка не в себе. А потом ученые мне объяснили, что Луна влияет на приливы–отливы на Земле, а дереву очень трудно сосать воду из почвы. И когда Луна такая–то — дерево мокрее, а сякая–то — суше. И соли минералов, которые оно впитывает с водой из почвы, тоже очень важны.

В этом рояле дека в иных местах толщиной 2 мм (!) — это нужно очень тщательно делать, чтобы звук правильно распространялся.

— А насколько современные копии старинных роялей аутентичны?
— Вопрос непростой. Но бывает же, что вы что–то чувствуете сердцем, и, значит, так будет правильно. Так и у меня.

Играла я раннюю сонату Моцарта на « Вальтере » и думала, что какая–то она скучноватая. А потом сыграла ее на « Штейне » — и вдруг все ожило! И соната, и сам Моцарт. И поняла, что это — верно.

Мы же живые и все связаны друг с другом. И наша бессмертная душа связана и с Моцартом, и с роялем « Вальтер ». Если все резонирует — значит, это оно.

Беда подлинных старинных инструментов в том, что механические части истираются и они перестают через 200–250 лет звучать.

— А как вы думаете, если бы Бетховен сыграл на более позднем инструменте, ему понравилось бы?
— Ой, трудно сказать! Если бы у Андрея Рублева были синтетические краски, как бы он себя выразил на… Берлинской стене? Здесь ничего не спланируешь — это Бог планирует. Кому когда родиться и что играть. Но странным образом это совпадает с твоим предназначением…

— А как же вы перевозите четыре такие хрупкие вещи?
— Инструмент кладут на бок, отвинчивают ножки, а самого его и его части упаковывают в чехол с мехом внутри. Все получается компактно. Вот и Инна Давыдова, организатор наших 6 концертов в Латвии, ожидала увидеть фуру, а приехал бусик.

А сейчас Пол получил заказ сделать копию рояля Листа Boisselot 1846 года (2011–й — год 200–летия Листа) для летнего листовского фестиваля в Веймаре. Вот тогда я не знаю, как мы пятый рояль уместим в бусик…

СЕМЬЯ
Вивиана родилась в семье великого русского пианиста Владимира Софроницкого. Но отец умер, когда ей было полтора года, а еще через три года погибла мать, а потом умерла и бабушка, воспитывавшая ее. Девочка осталась абсолютно одна — жила в интернате ЦМШ при Московской консерватории. Спрос с нее был велик — ее постоянно сравнивали с отцом, но опереться на его помощь было невозможно.

Она всего добилась сама. И сейчас, когда рояли погружают в мини–автобус « Фольксваген », сама садится за руль, преодолевает пол–Европы, организует выгрузку роялей, а потом идет выступать на сцену.

ГОВОРЯТ
Коллеги из России встречали 2006–й год в чешском доме Вивианы и Пола. Сами накрыли на стол и встретили Новый год по Москве, потому что хозяева в это время увлеченно работали в мастерской. Пол строгал, а Вивиана играла.
Когда они наконец–то вытащили их встретить Новый год « по Праге », Пол, оставив недопитый бокал, что–то делал под столом руками. Оказалось — выстругивал молоточек рояля…